В Батумский порт спустился вечер, надвинув тёмный капюшон На горные вершины плечи, и звёзд рассыпал миллион. И под небесными огнями, качаясь на волне морской, Уснули яхты с якорями под шелест ветра и прибой. А утром вновь, надев корону, гуляет солнце по росе, С горы ползёт к воде по склону зелёный мыс во всей красе. У берега, застыв в раздумье, покрытый мудростью седой, Стоит проснувшийся Батуми, над бирюзовою водой. newmartiniden
По-моему, в стихах, как и в рассказах, необходим заманчивый сюжет, Иначе мы получим нечто «квази», а в худшем случае – полнейший бред! Делиться ощущеньями своими путём сплетенья несовместных слов, Водицу лить, как будто бы во имя кого-то, кто читает про любовь? – Подобное «эстетство» зачастую - дурная смесь классических томов, Ждут авторы, чтоб спели Аллилуйю им несколько «изысканных умов»! Но чаще получается при этом, что, странною фантазией «блеснув», Уверен, величайшие сонеты творит, на самом деле - полный нуль! Порою «интеллекту» потакает убогое незнанье языка, Безграмотность ужасная такая, что хочется… послать его слегка! «Растекшись свежей мыслию по древу», «творец» несёт тупых метафор муть; Забрасывая аллегорий невод, в потоке слов способен утонуть! Тогда, ещё вдобавок к супербреду свершается «законченный атас» - Мол, все, поев стихов (как отобедав), немедленно должны впадать в экстаз! - Отведай смело, дорогой читатель, смесь полувнятных мыслей в форме фраз, Давай и впредь, сестричка или братик, играть в лихой словесный преферанс!
Не воробей, не голубок прелестник, Не печени взыскующий орёл, Не гордый и могучий буревестник, А чижик здесь приют себе обрёл. Под ним бежит струя темней лазури, Шпиль вдалеке сияет золотой, А он сидит среди всей этой дури, Как Ленин, человечный и простой. Минувших дней печальные останки, Сегодняшних событий хоровод… Он жив. Он бдит. Он на родной Фонтанке. И рюмку мимо рта не пронесёт Вадим Жук
На берегу евреям снять ботинки! - Обутым неприлично умирать? Спросил ребёнок мать, а та слезинки старалась незаметно вытирать. - Ты не волнуйся мам, я не голодный. Вчера, кусочек хлeбушка я съел. Мы там замёрзнем мам, Дунай холодный? Я плавать научиться не успел… Мам, ты скажи, а умирать не больно? Я просто упаду и утону? Или умру от пули и спокойно и плавно я потом на дно пойду? Ты за руку возьми меня покрепче, чтоб мы не потерялись под водой. Вдвоём с тобой спастись нам будет легче. Мы спрячемся за сильною волной. На берегу Дуная всем снять обувь! - Все говорят, кончается война. Ты видишь мама, в небе белый голубь? Смотри, а там идёт наша волна…
Пять коней подарил мне мой друг Люцифер и одно золотое с рубином кольцо, Чтобы мог я спускаться в глубины пещер и увидел небес молодое лицо. Кони фыркали, били копытом, маня понестись на широком пространстве земном, И я верил, что солнце зажглось для меня, просияв, как рубин на кольце золотом. Много звёздных ночей, много огненных дней я скитался, не зная скитанью конца, Я смеялся порывам могучих коней и игре моего золотого кольца. Там, на высях сознанья - безумье и снег, но коней я ударил свистящим бичом, Я на выси сознанья направил их бег и увидел там деву с печальным лицом. В тихом голосе слышались звоны струны, в странном взоре сливался с ответом вопрос, И я отдал кольцо этой деве луны за неверный оттенок разбросанных кос. И, смеясь надо мной, презирая меня, Люцифер распахнул мне ворота во тьму, Люцифер подарил мне шестого коня - и Отчаянье было названье ему.
…кипящий город и густой от горделивых кличей вспышек клокочет из-под век бурлит из-под кастрюльных крышек бегут потоки слёз ручьями народного происхожденья в долину тощую под твердь и лаву диких гор сень апокалипсического поползновенья… Тристан Тцара
Улыбнись, если дождь за окном не кончается, Улыбнись, если что-то не получается. Улыбнись, если счастье за тучами спряталось, Улыбнись, если даже душа поцарапалась. Улыбнись - и увидишь - тогда всё изменится, Улыбнись - дождь пройдёт, и земля в снег оденется. Улыбнись - и печаль стороною пройдёт, Улыбнись - и тогда душа заживёт.
Памятники существуют, и существуют весьма оригинально. Не будучи биологическими объектами, они обнаруживают специфическую, хотя и не очевидную на временных промежутках активность - было бы кому наблюдать. Способ их присутствия в нашем жизненном пространстве можно соотнести с жизнью в общечеловеческом понимании этого слова. Они действительно «живут». Хотя и не совсем по-людски. Сосуществование с ними расширяет наши представления об окружающем мире. По отношению к нам их положение двойственное. Как артефакты они, конечно, принадлежат сферам нашей, то есть человеческой культуры, но, с другой стороны, именно нам, человекам, справедливо рассматривать их внеположно нашим собственным духовным ценностям - как некую данность.
Сегодня ночь была особо тёмной - ни звёзд на небе, спряталась луна. Вдруг голос в темноте глухой, утробный: - Распалась Русь, не наша в том вина! - А помнишь, князь, как Русь мы собирали? Русь ширилась, как вешняя заря. И сколь людей при этом потеряли, - выходит, полегли они зазря. - Ты прав был, Грозный, в рать идя к боярам - от них вся смута на Святой Руси. Бориска Годунов дал волю сварам, Бориска ж пропил, Господи прости! - Да, тяжеленько Русь мы собирали... пришёл такой и мигом развалил. А на дела на наши наплевали. И патриарх, увы, в набат не бил. - А как тут бить? - вступил в защиту Никон, - чего булгачить люд простой зазря? - Молчи, святоша! Мог воззвать бы криком и сбросить Борьку-пьяницу – «царя»! - Ты, Пётр, привык решать дела топорно - не всё так просто, как ты говоришь. Сам начудил и было не зазорно - сам бил колокола... Чего молчишь? - Всё в дело шло. Нам пушек не хватало - то турки с юга, а то Карл с войной… А медь для пушек - вот вам и Полтава... - а после плен. Обходишь стороной? Вмешался Ярослав, прервав их споры: - Что не вернуть, чего о том тужить? У них идут сплошные разговоры, но некому сейчас в набат здесь бить! Доспех поправил Александр Невский: - Да, болтунов у них хоть пруд пруди! И каждый мнит, что выступает с блеском, и темнота, похоже, впереди... Чуть посветлело небо на востоке, затих великосветский разговор. Не слышит Русь тяжёлые упрёки, живя под стягом с надписью «Позор».
