Четыре Острова в Индийском Океане – Вдали арабский Берег раскалённый: Теряет здесь Значенье Слово «Странно», И новый Смысл стяжает «Удалённо». Сюда попасть – Блаженство Пилигрима, Чей Путь ведёт не к Цели – к Обретенью: Судьбы здесь нет – она сама гонима Отсюда вдаль за выбеленной Тенью… Осколок Мира есть Осколок Жизни: Ведь Мир есть Жизнь, а Жизнь – Собранье Качеств; Его в Морях когда-то скрыли Джинны – И подчинили Путь к нему Удаче. Драконья Кровь из Древ его сочится, И ею красит Жизнь свои Одежды, – Чтобы затем в них снова облачиться Перед Лицом трепещущей Надежды… Мартынович В. Ю.
Между берегом буйного Красного Моря И Суданским таинственным лесом видна, Разметавшись среди четырёх плоскогорий, С отдыхающей львицею схожа, страна. Север - это болота без дна и без края, Змеи чёрные подступы к ним стерегут, Их сестёр-лихорадок зловещая стая, Желтолицая, здесь обрела свой приют. А над ними насупились мрачные горы, Вековая обитель разбоя, Тигрэ, Где оскалены бездны, взъерошены боры И вершины стоят в снеговом серебре. Николай Гумилёв
Пять коней подарил мне мой друг Люцифер и одно золотое с рубином кольцо, Чтобы мог я спускаться в глубины пещер и увидел небес молодое лицо. Кони фыркали, били копытом, маня понестись на широком пространстве земном, И я верил, что солнце зажглось для меня, просияв, как рубин на кольце золотом. Много звёздных ночей, много огненных дней я скитался, не зная скитанью конца, Я смеялся порывам могучих коней и игре моего золотого кольца. Там, на высях сознанья - безумье и снег, но коней я ударил свистящим бичом, Я на выси сознанья направил их бег и увидел там деву с печальным лицом. В тихом голосе слышались звоны струны, в странном взоре сливался с ответом вопрос, И я отдал кольцо этой деве луны за неверный оттенок разбросанных кос. И, смеясь надо мной, презирая меня, Люцифер распахнул мне ворота во тьму, Люцифер подарил мне шестого коня - и Отчаянье было названье ему.
В час, когда как ягоды, горстями, звёзды с неба хочется срывать, мне явился инопланетянин… пальцев на ручонках - двадцать пять. Глаз во лбу, и десять на затылке. Дюжина ушей, блестящий нос. Руку мне потряс в пожатье пылком и задал естественный вопрос: - Больно я навязчивым не буду, расспрошу о сущей ерунде. Расскажи мне, кто такие люди, коль рассказ не тягостен тебе. - Что ж, сиди и слушай, гуманоид, якобы по разуму собрат. Люди - это мы. Потомство Ноя. Всяк из нас друг другу кровный брат. Говорят, что мы - от обезьяны. Знай, что это каверзная ложь, Ибо обезьяньего изъяна, друг мой, в человеке, не найдёшь. Не инстинктом - разумом и чувством соплеменник мой руководим. Не единым хлебом, но искусством жив. И потому непобедим. Люди никогда не унывают. Люди не пугаются труда. Пашут, сеют, по небу летают, каменные строят города. Люди… С телом бренным, но красивым! И прекрасной, вечною душой В большинстве своём живут в России. Редкие из нас - в стране чужой. Люди… Любят. Искренне и верно. Матерей. Супругов и детей. А ещё друзей, в которых верят… Званых и нечаянных гостей Любят тоже… Дай, поставлю чайник, стол накрою, лопай, милый, всласть! Угощайся, инопланетянин, Люди не дадут тебе пропасть. Кушал он во все четыре глотки. И в четыре горла запивал. Говорил: «Какая ж ты находка! Я теперь всю правду разузнал!» Наконец, сказав за всё «спасибо» сел в тарелку, правда, не свою. Либо захмелев от чая, либо от того про что я говорю. И шустро, как ловелас по девкам, расставаться с прожитым - не жаль, Он в моей фарфоровой тарелке улетел в космическую даль. Вслед гляжу - его уж и не видно… До чего ж наивный обормот! Чувствую - немного стало стыдно: лсишком приукрасила свой род. Светлана Севрикова
«Сегодня всё фальшивка, всех интересуют только деньги. Никто не держит слова, каждый день сообщают о новых преступлениях. Я покину этот мир без сожалений» Ален Делон
- Все кошки смертны. Твой приходит час. Ты помнишь, я тебя когда-то спас: Из бака с тухлой ржавою водой я выудил комочек чуть живой. Теперь настало время умирать. И, ради Бога, прекрати мурчать! - Тверды твои колени, как доска. Позволь, я помурчу на них пока. - Поверь мне, велика моя печаль. Из всех существ мне только кошек жаль. Но на тебе видна моя печать. И, ради Бога, прекрати мурчать! - Ты что-то не становишься теплей. Позволь, я помурчу тебе сильней! - Послушай, зверь! Меня другие ждут. Прошу. Не прерывай мой скорбный труд. Я Смерть. Я должен Жизни прекращать. И, ради Бога, прекрати мурчать! - Вершить свой скорбный труд не торопись. Я помурчу. Скажи мне: «Кис-кис-кис!» В ту ночь никто нигде не умирал. Смерть нежно кошку за ухом чесал. И этот мягкий шерстяной мотор урчит в его жилище с этих пор: Кто понимает и жалеет Смерть, не может безвозвратно умереть. - И, ради Бога, прекрати мурчать! - Мурчать, Хозяин, лучше, чем молчать... По Пратчетту. Фелис Кактус
Люди Солнце разлюбили, надо к Солнцу их вернуть, Свет Луны они забыли, потеряли Млечный путь. Развенчав Царицу-Воду, отрекаясь от Огня, Изменили всю Природу, замок Ночи, праздник Дня. В тюрьмах дум своих, в сцепленье зданий-склепов, слов-могил Позабыли о теченье Чисел, Вечности, Светил. Но качнулось коромысло золотое в Небесах, Мысли Неба, Звёзды-Числа, брызнув, светят здесь в словах. Здесь мои избрали строки, пали в мой журчащий стих, Чтоб звенели в нём намёки всех колодцев неземных. Чтоб к Стихиям, людям бледным, показал я светлый путь, Чтобы вновь стихом победным, в Царство Солнца всех вернуть. Константин Бальмонт
Уходит власть тьмы. Зимнее солнцестояние возвещает победу света. Период упадка подходит к поворотной точке. Мощный свет, который был изгнан, возвращается. Все приходит в движение, но оно порождается не силой… Замысел возврата заложен в самой природе. Движение непрерывно и циклично… Все приходит само в должное время. Ричард Вильгельм. Комментарии к «Ицзин, Книге перемен».
